Форум » Матчасть! » Королевство снов и ужасов. Ночь. (в разработке..) » Ответить
Королевство снов и ужасов. Ночь. (в разработке..)
Донн Льюис: Королевство снов Ночь - это время пробуждения души. Смертные могут погружаться в пучину сна, а душа тем временем путешествует. Спящий неподвижен и скован сетью снов, но тьма освобождает тысячи существ, похожих на кошек, змей, которые бродят везде, забираясь в дома, ступая по лестницам, заглядывая в спальни. Они бесплотны и неслышны. В своей призрачной жизни эти существа никогда не руководствовались ни чувством, ни рассудком. Они создали свой мир неясный грез, где время двигалось назад, и стены растворялись силой взгляда, где звери могли говорить, а неживые вещи оживать и двигаться. Это мир, который человечество давно мечтает постичь. В давние времена люди считали, что сны - это послания богов или вести из царства мертвых, из иного мира. Ученые мужи изучали сновидения, улавливая связи между королевством ночных снов и пробуждающимся будущим днем.
Ответов - 6 новых
Донн Льюис: Лететь во сне при помощи крыльев, порыва ветра или просто так считалось признаком будущей удачи. А что означал сон, в котором человека преследовал призрак? Это предвещало волнения и неприятности днем. Говорили, что во сне погружение в воду означает грядущую бедность. Гадалки объясняли сны о тишине и шуршащих листьях, о солнце, согревающем обсыхающее тело, о ногах и руках, превращающихся в сплетение ветвей, надвигающейся болезнью.
Донн Льюис: Поистине главной крылатой эмблемой ночного зла испокон веков считалась летучая мышь. Устремляясь на добычу, резко, загзагами рассекая ночную тьму, летучие мыши вселяют страх в сердца людей. Они покрыты шерстью , как животные, и наделены крыльями, как птицы, и это странное смешение, считалось, выдает их связь с темным миром колдовства. В преданиях некоторых народов летучих мышей называли призраками непотребных мертвецов, преступников или тех, кто продался дьяволу. Другие считали, что это летающие ведьмы или даже сам плащ сатаны, являющегося в мир. Достаточно смелые (или слишком глупые) люди решались столкнуться с силами тьмы и пытались использовать для этого тела летучих мышей. Ведьмы, по слухам, изготовляли из крови летучих мышей мазь, которая помогала им летать по воздуху. В некоторых народах мужчины носили на шее тела летучих мышей, считая, что это привораживает женщину. А в другом горном племени поговаривали, что человек, добывший левый глаз летучей мыши, может по желанию становиться невидимым.
Донн Льюис: Демоны царства ночи Древним племенам было известно время созревания каждого фрукта, крик каждой птицы, глубина каждого источника. Но они так же знали и то, что их земля хранит ужасные тайны и укрывает создания, которые ненавидят людей. Одно из таких существ - Гаркаин - ревностный хранитель насыщенного парами вечнозеленого леса, окаймляющего побережье материка. Он считался порождением самой первородной тьмы. Все племена, обитающие в этих местах, боялись его, хотя очень немногие знали, как он выглядит. Но было известно, что живет он один, без супруги или детенышей, и ревностно лелеет свое одиночество. Размером с человека Гаркаин имел крылья, как у летучей мыши, которые переносили его с ветки на ветку. Стоило какому-нибудь заблудившемуся ребенку или неосторожному охотнику зайти на его территорию, как он тут же внезапно камнем падал на жертву. Шелестящие крылья обычно, словно саваном, окутывали жертву, которая задыхалась от зловония этой чуждой плоти, слабо сопротивлялась и затем медленно умирала от удушья. Когда его добыча затихала, Гаркаин раздирал тело, с жадностью пожирая, кусок за куском, сырую плоть. И душа пришедшего была приговорена вечно скитаться, страдая и мучаясь, затерянная среди огромных деревьев и высоких трав, не способная отыскать дорогу домой, к древним погребениям своего племени. Существа еще более необычные, чем Гаркаин, творили зло в глуши, на пустых пространствах, удаленных от моря, где солнце нещадно палит над ржаво-красными песками, над слабо поблескивающими солеными озерами и древними, источенными временем холмами. Ослепляемые иссушающим палящим светом люди, которые ходят по пустыне, знают, что никогда не следует доверять видениям, возникающим у них перед глазами. Вечером, когда мужчины, женщины и дети собираются у лагерных костров, кажется иногда, что холмы подступают ближе. Тогда сказители начинают рассказ-предостережение о Змее длиной в 10 миль, что скользит по земле подобно передвигающейся горной гряде. Это Минди-Змея - ужасное орудие Пунджила, творца всего во Вселенной. Грешники, преступившие Законы Пунджила, слушали в ужасе свистящий голос его прислужницы. Вслушиваясь в посвисты, приносимые ветром, они знали, что будут наказаны за свои преступления. Они роняли копья и щиты, покидали своих собак и детей и бежали, чтобы укрыться в зарослях кустарника. Но ускользнуть было невозможно. Те, кто согрешил, нарушил табу или каким-то иным образом навлек на себя гнев Создателя, не могли спрятаться. Змея, несущая возмездие, могла видеть и слышать на много миль вокруг и передвигалась со скоростью, казалось, невозможной для такой громадины. Участь ее жертв была ужасной. Припавшие от страха к земле в своих укрытиях, они чувствовали на теле капли горячего дождя и вглядывались вверх, чтобы увидеть похожую на пещеру пасть, с челюстей которой капает яд. Больше они ничего не успевали увидеть, поскольку Минди быстро заглатывала свою жертву. С полным брюхом змея скользила прочь, ожидая, пока Пунджил не позовет ее вновь. Когда горячие ветры завывали в глуши, случалось одно ужасное превращение посреди кружащих водоворотов песков. В местах, куда не проникал ни один взгляд, существо в облике человека ложилось на землю, и зыбучие пески накрывали его словно одеялом. Он спал до тех пор, пока буря не затихала. Когда пронзительный крик сорокопута пронизывал пространство, затвердевшая поверхность песка, укрывавшего это существо, начинала дрожать и рассыпаться. Песок потоками стекал с покрытой шерстью морды с высунутым языком и клыкастыми челюстями. Ирринья, собака-дьявол, голодная, огромная, как сама дюна, поднималась и отправлялась на поиски пищи. Сказители рассказывали об охоте, когда одного охотника оставили преследовать добычу, в то время как остальные разбили на ночь лагерь. Идя по следам зверя, одинокий охотник мог слышать песни своих товарищей. И вдруг внезапно наступила какая-то неестественная тишина. Встревоженный, он поспешил к лагерю и не обнаружил там никого - лишь огромная лужа крови поблескивала на земле. Он ощутил за спиной чье-то горячее дыхание. Подняв голову он встретился взглядом с красноглазой гигантской собакой-дьяволом. Ирринья прыгнул, но охотник резко взмахнул ножом - лезвие вошло в скрытую мехом плоть, разрезав ее от уха до уха. Жертвы чудовища, некоторые еще живые, стали высказывать из разорванного горла. Ирринья исчез в темноте. Вначале он бежал на четырех лапах, а потом поднялся на две. Делаясь меньше с каждым шагом, который делал, он сбрасывал с себя на ходу собачью шкуру, клыки и покрытые коркой крови когти. Вновь приняв облик человека, он, спотыкаясь, брел по дюнам, пока не упал. Через какое-то время зыбучие пески спрячут его в своих глубинах, и он будет спать до той поры, пока не зазвучит над ним крик сорокопута. Племена, живущие вдоль рек, рассказывали об одном из сезонов, когда их предкам стал досаждать какой-то неизвестный. Молодые люди отправлялись прогуляться и не возвращались назад: матери, проснувшись, не находили рядом своих детей - кто-то похищал их ночью; мужчины, стоявшие на посту, бывали захвачены, стоило им на мгновение сомкнуть утомленные глаза. После ряда таинственных исчезновений людей поисковая группа, прочесывая берега близлежащей реки, наткнулась на залитые кровью камни и взрыхленный песок на берегу. А потом они увидели и своего врага, который грелся на солнце на одном из каменных выступов. Очертаниями он походил на на ящерицу, но был 20 футов длины. Отвратительная морда, рот, способный заглотить человека... Охваченные ужасом, очевидцы бежали со всех ног от проклятого места. Монстр, которого люди этого племени назвали Хуви, всегда нападал в тот момент, когда его жертвы спали. Однажды ночью, тяжело, неуклюже переваливаясь, он приблизился к лагерному костру и жадно пожрал всех, кто там был, уничтожив сразу шестьдесят душ. Собрав все свое мужество, охотники всех соседних племен, располагавшихся поблизости, отправились по следу чудовища, который привел их к пещере на речном берегу. Зная, что Хуви обычно бывает вялым после того, как наестся, они насыпали в пещеру сырых деревьев и разожгли огонь, чтобы выкурить оттуда рептилию. Вскоре земле задрожала - это Хуви закашлял и, переваливаясь, стал продвигаться к выходу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Когда громадный зверь показался из пещеры, охотники стали метать свои копья в его бока и бить его дубинками по голове. Раскатистый рев наполнил пространство долины, потом он стал стихать и постепенно перешел в булькающий стон. В конце концов чудище испустило последний вздох - Хуви больше не было. Но понадобилось еще немало лет, чтобы ветры и дожди выветрили и смыли кровь там, где он прошел.
Донн Льюис: Находились люди, которые отваживались в ночные часы путешествовать по пустынным дорогам. Были это и купцы, которые спешили на ярмарки и рынки с вереницей мулов и тележек, груженых шерстью, кожами и всякими другим товарами. Были это и трубадуры, жонглеры, менестрели, странствовавшие от одного богатого двора к другому. Были это и солдаты, устало плетущиеся с очередной войны, каких в те времена было бесконечное множество. Были это и пилигримы в украшенных гирляндами свинцовых или оловянных брошей плащах, увешанные этими сувенирами из дальних храмов с головы до ног. Каких только храмов, соборов и монастырей не повидали они. Все эти путешественники пересекали суровые, отдаленные страны, горы, пустыни, леса. Они попирали ногами остатки древних дорог, превратившихся со временем в полуразрушенные проселки, где не могли разминуться человек и телега, запряженная парой волов. Разбросанные по просторам земли мелкие деревушки и редкие крестьянские усадьбы соединились одна с другой целой сетью дорог, дорожек, тропинок, многие из которых были не шире человеческой ладони. В дождливую или снежную погоду дороги эти становились непроходимыми. Но в хорошую погоду путник проходил и двадцать миль в день. Приют можно было всегда найти в церкви. Но не везде и не всегда на пути попадалась церковь. Случалось, ночь заставала путника среди болот, поросших вереском, или в горах. Солнце скрывалось за их западными склонами. Воздух становился неподвижным и холодным. Путнику приходилось, натянув на голову капюшон, устраиваться на ночлег под открытым небом. Он разводил огонь, который всегда тлел в дорожном факеле - железной корзинке с угольями - или фонарь-роге. В безлунные ноги такие факелы и фонари освещали путнику дороги. Маленький костерок - вот и вся защита путника. Если он был опытным и мудрым, то непременно запасался в дорогу рябиновым посохом. Рябина издревле считалась Древом Мира северных народов, источником жизни и хранителем человечества. Путешественники непременно держали при себе и охранные амулеты - то, что, по верованиям тех лет, сохраняло и воскрешало свет дня, защищая от неведомых опасностей ночи. Были это и растущие в полям маргаритки, любимые многими и называемые "дневной глаз", потому что этот невзрачный цветок каждое утро открывал свои лепестки навстречу солнцу и плотно смыкал их с наступлением ночи. И другой цветок служил охранным амулетом - папоротник, распускающийся в канун Иванова дня. Он, этот скромный цветок, напоминает крохотное солнышко, потому и зовется "земным солнцем". И клевер с четырьмя лепестками тоже, по поверьям, приносил счастье, потому что его зеленый венчик повторял форму Христианского Креста. Приносил он счастье только тому, кто сам нашел его, тайно от посторонних глаз сорвал и зашил в край плаща или засунул в башмак. Корка хлеба - основа жизни - тоже охраняла от опасностей. Как говорится в древней пословице - "эта корочка святая от лихой беды спасает". Если путники без приключений и невзгод проделывали свой путь до конца, то считалось, что спас их талисман. С защитной ладанкой или талисманом на груди путник смело шел в ночь, где слышны были только одинокие шаги, потрескивание пламени, в дорожном светильнике, крик совы, сопение ежей, возня барсуков - привычные звуки ночной жизни, той жизни, которую ведут занятые своими делами безобидные зверьки. А путник, кроме дрожащего лучика своего дорожного фонаря, ничего и не видит. И лишь когда взойдет луна, он вдруг заметит и серебристые листья деревьев, и неподвижные ветки, и вьющуюся впереди дорогу. Но стоит ему дойти до развилки, как притаившийся где-то в глубине души страх вдруг выплеснется наружу. Распутье всегда было как бы местом неуверенности и раздвоенности, когда ясный и прямой путь вдруг раздваивался лукавыми рожками, и неизвестно, какой из них выбрать. Считалось, что именно на таких развилках чужие непонятные существа из своего неведомого мира проникали в этот, населенный простыми смертными. Чтобы не допустить такого вторжения, люди зачастую ставили на развилке небольшой каменный столб, что-то вроде алтаря, место жертвоприношений черных венков, овец, рыб, яиц, молока, меда и даже зубчиков чеснока. Эти жертвоприношения назывались Ужином Гекаты и предназначались для умиротворения самых страшных и злобных ночных существ.
Донн Льюис: Однако были существа и пострашнее. Они населяли когда-то пустынные места, и даже при упоминании их имен человека бросало в дрожь. По поверьям по ночам бродила Черная Аннис. Считалось, что она происходила от древней кровожадной богини. На мертвенно-бледном лице Черной Аннис сверкал один-единственный глаз. Пальцы ее оканчивались острыми когтями. Она появлялась в селении и с наступлением сумерек затаивалась на дубе. Это древнее дерево было последним, оставшимся от доисторического леса, покрывавшего когда-то все землю. И было оно ее домом и убежищем в дневные часы. Черная Аннис терпеливо ждала, пропуская чуть ли не всех припозднившихся путников. Ее излюбленными жертвами были дети. С них, живых, своими загнутыми острыми когтями она сдирала кожу и жадно пожирала нежное мясо. А тонкую кожицу ведьма уносила в свою пещеру, известную среди людей как Беседка Черной Аннис, и вешала свой крошечный трофей на холодных каменных стенах, словно праздную победу древнего мрака над человеком.
Донн Льюис: Особенно страшной и коварной была другая ночная посетительница деревень, потому что являлась в облике доброй и ласковой женщины. Она бродила по тропинкам в окрестностях деревеньки, неслышно ступая по земле. Те, кто мельком видели ее, рассказывали, что одета она была во все зеленое, как некоторые древние лесные духи, и на руках держала больного, сморщенного бледного ребенка-демона с пылающими глазами и заостренными, словно когти, маленькими пальчиками. Она подкрадывалась к дому, где находился родившийся младенец, скрывалась, таилась, ждала, пока все домашние не засыпали. Тогда она поднимала задвижку и проскальзывала внутрь дома. Без единого звука, даже вздоха, она склонялась над колыбелькой, в которой тут же начинал слабо хныкать младенец. А женщина в зеленом отходила к очагу и омывала своего увядшего ребенка в тепле тлеющих углей. Нередко она натирала его сморщенную кожицу кровью человеческого младенца. Ее дьяволенок расцветал, а младенец в колыбельке так никогда и не открывал глазок, смеженных уже не сном, а смертью.
полная версия страницы